Залізняк Л.Л. Мезолітичні витоки перших індоєвропейських культур Європи за даними археології / Zalizniak L.L. Mesolithic Sources of the First Indo-European Cultures in Europe Based on Archaeological Data (3—17)
Моця О.П. Історично-археологічні дослідження післямонгольських та козацьких часів в Україні / Motsia O.P. Historic and Archaeological Research of Post-Mongols and Cossacks Times in Ukraine (18—27)
Галенко О., Рассамакін Ю., Вудфін В., Голод Р. Трофеї половецького вождя з Чунгульського кургану: переужиток, ритуальні функції та символіка / Halеnko O., Rassamakin Yu., Woodfin W., Holod R. Cuman Chief’s Trophy from Chunhul Barrow: Reuse, Ritual Functions, and Symbolism (28—48)
Остапенко М.А., Саричев В.Д. Знахідка меча Х ст. біля Хортиці (до питання про похід князя Святослава «в пороги» 972 р.) / Ostapenko M.A., Sarychev V.D. Finding of 10th Century Sword near Khortytsia (To Issue of Prince Sviatoslav’s Campaign «to Rapids» in 972) (49—64)
Рудь В.С. Заглиблені об’єкти з поселення Тростянчик / Rud V.S. Sunk Objects From Trostianchyk Settlement (65—75)
Могилов О.Д., Бокій Н.М. Поховання скіф ського вершника на р. Синюха / Mogylov O.D., Bokiy N.M. Scythian Rider’s Burial at Syniukha River (76—88)
Володарець-Урбанович Я.В. Деталі пояс них наборів V — першої половини VІІI ст. із Полтавщини: знахідки від початку 2000-х рр. / Volodarets-Urbanovych Ya.V. Belt Sets Details of the 5th — First Half of the 8th Centuries from Poltava Region: Finds of Beginning of 2000s (89—105)
Харламова А.О. Кістяні вироби Донецького городища (до питання про взаємини мешкан ців городища з кочовиками) / Kharlamova A.A. Bone-ware from Donetsk Hill-fort (to the Issue of Interrelations of Hill-fort Habitants with the Nomads) (106—111)
Русяєва А.С. До історії вивчення однієї теракоти з Ольвії / Rusiayeva A.S. To History of Study of One Terracotta from Olbia (122—131)
До 70-річчя Анатолія Федоровича Гуцала / To the 70th Anniversary of Anatoliy Fedorovych Hutsal (132—133)
До 65-річчя В’ячеслава Юрійовича Мурзіна / To the 65th Anniversary of Viacheslav Yuriyovych Murzin (133—134)
До 60-річчя Петра Якимовича Гавриша / To the 60th Anniversary of Petro Yakymovych Havrysh (135—136)
Конференція, присвячена пам’яті Федора Камінського / Conference Tribute to the Memory of Fedir Ivanovych Kaminskyi (136—139)
Пам’яті Дмитра Юрійовича Нужного / To the Memory of Dmytro Yuriyovych Nuzhnyi (139—140)
Світлої пам’яті Сергія Вікторовича Кончі / To the Blessed Memory of Serhiy Viktorovych Koncha (141—142)
Світлої пам’яті Михайла Андрійовича Филипчука / To the Blessed Memory of Mykhailo Andriyovych Fylypchuk (142—143)
До 100-річчя від дня народження Миколи Іва новича Сокольського / To the 100th Anniversary of Mykola Ivanivych Sokolskyi (144—145)
Наші автори / Our Authors (146)
Список скорочень / List of Abbreviations (147)
Л.Л. Зализняк
Мезолитические истоки первых индоевропейских культур Европы по данным археологии
Автор статьи делает попытку реконструкции с помощью археологических материалов культурно-генетических истоков первых индоевропейцев Европы конца эпохи камня. Идет речь о единой мезо-неолитической подоснове древнейших индоевропейских культур Украины (Мариуполь, Средний Стог) и Центральной Европы (культура воронковидных кубков) IV тыс. до н. э. Данные археологии, антропологии и гидронимики свидетельствуют, что на низменностях от Нижнего Рейна на западе до Среднего Днепра и Северского Донца на востоке в конце мезолита существовала этнокультурная общность, которая, вероятно, приняла участие в формировании древнейших индоевропейцев Европы в качестве их генетического субстрата. Последний сложился в VI—V тыс. до н. э. вследствие миграции мезолитического населения Западной Балтии на восток через территорию Польши и Полесья на Средний Днепр, и далее до Северского Донца. Подобные волны масштабных миграций периодически катились с Центральной Европы Среднеевропейскими низменностями далеко на восток начиная с финального палеолита.
L.L. Zalizniak
Mesolithic Sources of the First Indo-European Cultures in Europe Based on Archaeological Data
The author of the article makes an attempt to reconstruct the cultural and genetic origins of the first Indo-Europeans in Europe at the end of the Stone Age with help of archaeological materials. It is about the single Meso-Neolithic real of the ancient Indo-European cultures in Ukraine (Mariupol and Seredniy Stih) and in Central Europe (Funnelbeaker culture) in the 4th millennium BC. The archaeological, anthropological, and hydronymic data evidence that in the lowlands from the Lower Rain at the west to the Middle Dnipro and Siverskyi Donets Rivers at the east, at the end of the Mesolithic, an ethno-cultural community existed which probably participated in the development of ancient Indo-Europeans of Europe as their genetic substrate. The latter developed in the 6th and 5th millennia BC as a result of migration of Western Baltic Mesolithic population to the east via the territory of Poland and Polissya to the Dnipro River middle region and further to the Siverskyi Donets. Such waves of largescale migrations periodically moved from Central Europe by Middle European lowlands far to the east since the Final Palaeolithic.
А.П. Моця
Исторически-археологические исследования послемонгольских и казаческих времен в Украине
Изучение памятников ХІV—ХVІІ вв. остается проблемной темой отечественной археологии, недостаточная разработка которой объясняется рядом объективных и субъективных причин советского прошлого (в том числе и «борьбой с украинским буржуазным национализмом») и незаинтересованностью специалистов в изучении «неархеологического периода». Поэтому историки-медиевисты, изучающие письменные источники, в этом отношении вышли на более качественный уровень в своих разработках по сравнению с археологами. И все же нынче уже накоплен (и далее продолжает увеличиваться) разнообразный археологический материал, относящийся к послемонгольскому и казаческому времени, который необходимо комплексно проанализировать и, обязательно, представить в виде археологической карты. Решение этого вопроса позволит в дальнейшем перейти к рассмотрению многих других актуальных тем, в изучении процесса развития материальной культуры украинского народа во времена позднего средневековья и раннего модерна.
O.P. Motsia
Historic and Archaeological Research of Post-Mongols and Cossacks Times in Ukraine
Study of the 14th—17th century sites remains to be a problem issue in home archaeology; the fact that it’s underdeveloped is explained by a series of objective and subjective reasons of the Soviet past, including the «Ukrainian bourgeois nationalism struggle», and by the scholars’ disinterest in the study of «non-archaeological period». Therefore, the historians-mediaevalists studying the written sources reached the higher qualitative standard in their developments, in comparison with the archaeologists. Nevertheless, various archaeological material is already accumulated today, and still is being accumulated; it is referred to the post-Mongols and the Cossacks times and should be comprehensively analyzed and certainly be presented in form of archaeological map. Solving of this matter in future will allow developing into other urgent issues in studying the process of development of Ukrainian nation’s material culture in the Late Mediaeval and the Early Modern Periods.
А. Галенко, Ю.Я. Рассамакин, В. Вудфин, Р. Голод
Трофеи половецкого вождя из Чунгульского кургана: повторное использование, ритуальные функции и символика
Статья состоит из двух частей, в которых обобщаются некоторые результаты исследований за последние десять лет хорошо известного, но лишь частично опубликованного погребального комплекса Чунгульского кургана. В статье изложены фазы погребального ритуала знатного половца, реконструированного на основании детальной документации раскопок кургана в 1981 году. Авторы выделяют шесть фаз погребального процесса: (1) окружение сакрального пространства вокруг основания кургана эпохи бронзы; (2) сооружение на склонах этого кургана высокого вала из «вальков» чернозема, с пологими внутренними склонами и проходами к месту будущего погребения; (3) совершение погребения умершего в деревянном ящике, установленном в яме, глубиной 5,0 м, ориентированной по линии запад—восток, перекрытой досками на двух уровнях. Вокруг перекрытой ямы были уложены пять взнузданных лошадей, перекрытых затем вместе с ямой смешанной глиной. (4) сооружение над погребением с лошадьми, внутри вала, первой малой ритуальной платформы с каменной конструкцией; (5) сооружение второй большой ритуальной платформы, перекрывшей первую, каменными вымосткой и апсидой из привезенных известняковых камней. С этой платформой , очевидно, связаны череп лошади и остатки черепа большой собаки, а также человеческое жертвоприношение у восточного прохода в валу. (6) перекрытие «вальками» чернозема верхней платформы и завершение строительства кургана, принявшего форму усеченного конуса. Вторая часть этой статьи в следующем номере журнала будет посвящена отдельным важным находкам и их повторного использования в контексте погребального обряда.
O. Halеnko, Yu. Rassamakin, W. Woodfin, R. Holod
Cuman Chief’s Trophy from Chynhul Barrow: Reuse, Ritual Functions, and Symbolism
This article consists of two parts, summarizing the authors’ findings from the past decade of research on the well-known and partially published complex of the Chungul Kurgan. The present article lays out the phases of the ritual of the burial of the Polovtsian leader as reconstructed by the authors on the basis of the detailed documentation made at the time of the excavation in 1981. Six phases of the burial process can be identified from archaeological evidence. These are as follows. (1) The digging of a ditch that encircles the sacred space for the burial around the perimeter of the previous Bronze Age kurgan. (2) The raising of earthen ramparts in a circle within this ditch, with a bowl-like contour sloping gently toward the center. As soon as the construction of the ramparts was completed, phase (3), the digging of the burial pit began in the center of this enclosed space. This pit, containing the wooden coffin of the deceased as well as supplies of meat and drink, was oriented east-west and closed with a wooden cover. Around the perimeter of the pit, five sacrificial horses were laid out and subsequently sealed within a layer of clay. (4) The erection of a small ritual platform over the level of the horse burials. (5) The erection of a larger ritual platform within the ramparts, which also entailed the construction of a paved floor and an apse with white limestone brought from afar. Probable remains of sacrifices, including a horse skull, the skeleton of a large dog, and a human skeleton, are associated with this phase. (6) The filling and sealing of the kurgan into its final, truncated-cone shape. The second part of the article, which will appear in the next issue, will treat individual imported artifacts and the nature of their reuse in the context of the burial.
М.А. Остапенко, В.Д. Сарычев
Находка меча Х в. возле Хортицы (к вопросу о походе князя Святослава «в пороги» 972 г.)
В 2001 г. в русле Днепра возле о. Хортица (г. Запорожье) был обнаружен уникальный по сохранности и отделке меч Х в. Указанный артефакт, безусловно, находиться в прямой связи с находками аналогичных по типу и времени мечей, совершенных во время работы Днепрогесовской экспедиции в 1928 году. Все они сконцентрированы близ стратегической Кичкасской переправы, детально описанной в Х в. Константином Багрянородным. Находка большого количества элитных мечей, в сочетании с другими памятниками этого периода — укреплениями Вознесеновского лагеря, поселениями, культовым центром на Хортице ставит вопрос о значении этого участка пути «из варяг в греки» для истории Руси. Сочетание географических, исторических и археологических данных актуализирует вопрос гибели в марте 972 года «в порогах» князя Святослава Игоревича. Сопоставление их со свидетельствами летописных источников, может содействовать установлению причин и хода событий последних месяцев жизни князя. Имеющиеся данные позволяют выдвинуть гипотезу о существовании в Х в. в районе Кичкасской переправы и острова Хортица, стратегического центра, восстановление контроля над которым было одной из первоочередных задач князя Святослава после прекращения войны с Византией. Это было необходимо для обеспечения безопасной торговли и беспрепятственного функционирования пути «из варяг в греки». Такая версия позволяет устранить противоречивую трактовку «безрассудства» Святослава, принятую историками еще в XVIII в. и приблизить нас к пониманию возможных экономических причин похода «в пороги». Находки мечей и других артефактов позволяют говорить об обстоятельствах и характере последней битвы его дружины. Комплекс древнерусских древностей Х в. обнаруженный близ Кичкаса и Хортицы имеет прямое отношение к генезису древнерусской державы.
M.A. Ostapenko, V.D. Sarychev
Finding of 10th Century Sward near Khortytsia (To the Issue of Prince Sviatoslav’s Campaign «to Rapids» in 972)
Uniquely preserved and decorated sword of the 10th century was found in the course of the Dnipro River near the Khortytsia Island (Zaporizhzhya) in 2001. This artefact is undoubtedly directly connected with the swords, similar in type and period to those discovered during the Dniproges Expedition in 1928. All the findings were located near the strategic Kichkas crossing described in detail by Constantine Porphyrogenitus in the 10th century. The discovery of a large number of elite swords, in combination with other memorials of this period such as Voznesenovsk encampment fortifications, settlements, and cultic center at Khortytsia raises the issue of the value of this part of the route «from the Varangians to the Greeks» for the history of Rus. The combination of geographical, historical, and archаeological data highlights the issue of the death of prince Sviatoslav Igorovych in March 972 in «the rapids». A comparison of these data with evidence of Chronicles may help establishing the causes and course of the events of the last months of prince’s life. The available data allow the authors to form the hypothesis about the existence of the strategic center on the territory between the Kichkas crossing and the Island of Khortytsia in the 10th century. Its recovery was one of the priorities for Prince Sviatoslav after the cessation of the war with Byzantium. It was necessary to ensure the secure trade and smooth functioning of the route «from the Varangians to the Greeks». Such version allows resolving the conflicting interpretation of Sviatoslav’s «desperation» adopted by the historians in the 18th century yet, and also bringing us closer to understanding of possible economic causes of the campaign «to the rapids». The discoveries of swords and other artefacts allow the authors to speak about the circumstances and nature of the final battle of Prince’s troops. The assemblage of ancient antiquities of the 10th century discovered near Kichkas and Khortytsia is directly related to the genesis of Ancient Rus state.
В.С. Рудь
Углубленные объекты из поселения Тростянчик
В 2015 г. на трипольском поселении Тростянчик было раскопано три ямы, обнаружено разнообразие форм и заполнения углубленных объектов. В яме 1 найдено массивные глиняные изделия двух типов: срезано-пирамидальной и дисковидной формы. Если последние сравнительно часто встречаются на поселениях, то первые являются абсолютно уникальными для Кукутень-Триполья. При сопоставлении с некоторыми этнографическими материалами, комплекс этих изделий мог использоваться в конструкции печи для обжига керамики. Яма 2 полностью заполнена обмазкой, в ее придонной части находилась перевернутая зернотерка. В яме 3 рядом с разнообразным бытовым мусором (фрагменты посуды, кости животных, обмазка, орудия труда и пластика) найдено три медных изделия. Кроме публикации объектов, статья снабжена двумя приложениями: спектральным анализом металла и палеоэтноботаническими определениями.
V.S. Rud
Sunk Objects from Trostianchyk settlement
In 2015, three pits were excavated at the Trypillian settlement Trostianchyk. They have shown a variety of forms and fillings of sunk objects. Massive clay products of two types were found in the pit No 1: truncated-pyramidal and discal ones. If the latter are comparatively often found at the settlements, the former are absolutely unique for the Cucuteni-Trypillian culture. In comparison with some ethnographic materials, it is probable that a set of these products was used in the construction of a potter’s kiln. The pit No 2 was completely filled with burnt clay. An inverted grinding stone was found close to the bottom of the pit. In the pit No 3, three copper objects were found together with various household rubbish (sherds, animal bones, plaster, tools, and figurines). Besides the publication of the objects, the article includes two appendixes: spectral analysis of metal finds and palaeoethnobotanic attributions.
А.Д. Могилов, Н.М. Бокий
Погребение скифского всадника на р. Синюха
В 1978 г. экспедиция Кировоградского краеведческого музея провела исследование скифского кургана 32 возле пгт Ольшанка Кировоградской обл. Под насыпью высотой 1,5 и диаметром 30 м открыто погребение скифского всадника в яме. Воин лежал на панцире и щите. Его сопровождали копья и колчанный набор, жертвенная еда, а также конский череп с уздой. Захоронение датируется V в. до н. э. Такая датировка определяется наборами стрел, среднескифской узды и копьями V—IV в. до н. э. Параллели в V в. до н. э. имеют и в разнообразные черты погребального обряда. Проведенный анализ обряда захоронения свидетельствует о принадлежности покойного к степной ираноязычной общности. В степи и в ее пограничье, на юге лесостепи, присутствует ряд подобных погребальных сооружений, которые близки с катакомбами. Типичные для этого региона захоронения, совершенные на расстеленных защитных доспехах с жертвенной пищей. В погребении отсутствует лепная керамика, типична для лесостепных захоронений. Вышеизложенное позволяет считать данное погребение принадлежащим кочевому скифу-степняку.
O.D. Mogylov, N.M. Bokiy
Scythian Rider’s Burial at Syniukha River
In 1978, the Expedition of Kirovohrad Local Lore Museum conducted the research at the Scythian mound 32 near Vilshanka Settlement. A Scythian rider’s burial in the pit was discovered under the mound of 1,5 m height and 30 m diameter. The warrior laid on coat of mail armour. He was put together with spears and a quiver set, offering food, and also a horse’s head in bridle. The burial is dated by the 5th century BC. Such dating is confirmed by a set of the Middle Scythian bridle and the 5th and 4th century spears. There are also parallels of the 5th century in various features of funeral customs. The analysis of funeral customs testifies that the dead belonged to the Steppe Iranian-speaking community. Such funeral structures are found in the Steppe and on its borders, in the south of Forest-Steppe, and they are close to catacombs. Burials made on laid protective armour with offering food are typical for this region. There is no handmade ceramics in the burial typical for Forest-Steppe tombs. The premises allow considering the burial discussed as the one belonging to a nomadic Steppe Scythian.
Я.В. Володарец-Урбанович
Детали поясного набора V — первой половины VІІI вв. из Полтавщины: находки начала 2000-х гг.
Одним из элементов убора раннесредневековых славян были геральдические пояса. Их анализу посвящено много работ как типологических, так и семантических. Новые находки обогащают наши представления о типологическом разнообразии и расширяют ареалы. В частности среди ряда вещей, выявленных с начала 2000-х гг. на Полтавщине, детали поясного набора происходят из Градижска (2 экз.), Харковцов, Великой Кручи, Ливенского, Засулья-Мгара (2 экз.) и Песков (3 экз.) (рис. 1; 2). Поясная накладка из Градижска принадлежит к двурогим бляшкам Айбабин/вариант 1—1 или 1—4, накладка Ковалевская/отдел 39, тип 1, к двухчастным накладкам Скиба/тип ІІ—5, вариант 1. Такие изделия распространены у славян, кочевников Северного Причерноморья, в Крыму, на Кавказе. Пряжка из Градижска принадлежит к цельнолитым имитациям византийских пряжек с двойной подвижной обоймой (Шульце-Дерламм /тип В-15) или цельнолитых пряжек с обоймой в виде двойных фигурных выступов. В-образная рифленая пряжка из Харковцов принадлежит к типу Притцир-Полибино (группа V) по И.А. Бажану и С.Ю. Каргапольцеву. Бытуют такие изделия от IV/V вв. до первой четверти VI ст. Поясная накладка из Ливенского принадлежит к горизонтально симетричним накладкам Гавритухин/тип 1, вариант 1б или накладкам Ковалевская/отдел 34, тип 2. Наиболее близкие аналогии происходят из Алтин-асару 4а, курган 34 и Верхсаинского могильника. Детали поясной гарнитуры из Засулья-Мгара представлены Т-образной накладкой и антропоморфной бляшкой. Т-образная накладка принадлежит к Айбабин/вариант 3 или Гавритухин/група А. Аналогичные изделия известны среди славянских и кочевнических древностей, в Крыму и на Кавказе. Бляшка-накладка антропозооморфной формы похожа на антропозооморфные фибулы Родинкова/тип ІІ.2 и на пальчатую фибулу из Мужиново. Данное изделие могло быть заготовкой или обломанной антропозооморфной фибулой и мастер мог переделать данное изделие для его использования в качестве бляшки. Детали поясной гарнитуры из Песков представлены наконечником пояса, пряжкой и небольшой нашивной бляшкой. Наконечник пояса принадлежит к Айбабин/тип 1—2, к прорезным наконечникам с прямыми или слегка прогнутыми боками по И.О. Гавритухину или к Ковалевская/отдел 1, подотдел 1, тип 6, подтип 1, вариант 2. По типологи А.В. Скибы такие изделия относятся к типу І (простых) и варианта «с прямыми боками». Известны такие изделия среди славянских и кочевнических древностей, из Крыма и на Кавказе. Пряжка принадлежит к типу «Сиракузы», Ковалевская/отдел 2 (овальнорамочные), тип 7, подтип 5, или Айбабин/вариант 4. На юге Восточной Европы такие изделия встречаются на Кавказе и, в большом количестве, на могильниках Крыма. Розетка умбоновидной формы принадлежит к группе VII (небольшие нашивные бляшки) и подгруппе розеток с штрихами по краю по О.А. Щегловой или к ременным накладкам Ковалевская/отдел 1, тип 7. Известны такие изделия среди гуннский древностей, славянских и кочевнических украшений. Поясные наборы раннесредневековых славян являются неотъемлемой частью мужского убора. Но все реконструкции славянских поясов остаются на уровне гипотетических. Первоочередным остается создание максимально полного каталога изделий и их картографирование.
Ya.V. Volodarets-Urbanovych
Belt Set Details of the 5th — First Half of the 8th Centuries from Poltava Region: Finds of Beginning of 2000s
Heraldic belts were one of elements of the Early Mediaeval Slavs’ dress. Many articles, both typological, and semantical are devoted to them. New finds enrich our notions of typological variety and widen the areas. For instance, among a series of items discovered since the beginning of the 2000s in Poltava region, there are belt set details coming from Hradyzhsk (2 items), Kharkivtsi, Velyka Krucha, Livenske, Zasullia-Mhar (2 items), and Pisky (3 items). The belt plate from Hradyzhsk belongs to two-horned plates Aibabin/variant 1—1 or 1—4, a plaque Kovalevska/section 39, type 1, to two-parted plates Skyba/type II—5, variant 1. Such products were common for the Slavs, the nomads in the Black Sea north region, in the Crimea, and in the Caucasus. The buckle from Hradzhysk belongs to unit-cast imitations of Byzantine buckles with double moving casing (Schulze-Dorrlamm/type B-15) or to unit-cast buckles with casing in shape of double figured projection. B-shaped grooved buckle from Kharkivtsi belongs to Pritzier-Polibino type (group V), after I.A. Bazhan and S.Yu. Kargapoltsev. Such products were used since the 4th or 5th centuries to the first half of the 6th century. The belt plate from Livenske belongs to horizontal symmetric plates Havrytukhin/type 1, variant 1б, or plates Kovalevska/section 34, type 2. The closest analogies come from Altynasar, mound 34, and Verkhsainskyi burial ground. Details of belt set from Zasullia-Mhar are represented by a T-shaped plate and an anthropomorphous plaque. T-shaped plaque belongs to Aibabin/variant 3 or Harvrytukhin/group A. analogous products are known among the Slavonic and nomadic antiquities, in the Crimea and the Caucasus. Anthropo-zoomorphic plate-plaque resembles anthropo-zoomorphic fibulae Rodnikova/type II.2 and a fingers-shaped fibula from Muzhynovo. The item analyzed could be a workpiece or a broken anthropo-zoomorphic fibula, and a craftsman could remake this item to use it as a plate. The details of belt set from Pisky are represented by a belt tip, a buckle, and a small sewn on plate. A belt tip belongs to Aibabin/type 1—2, to inset tips with straight or slightly incurved sides, by I.O.Havrytukhin, or to Kovalevska/section 1, subsection 1, type 6, subtype 1, variant 2. According to A.V. Skyba’s typology, such products belong to type I (simple) and variant “with straight sides”. Such products are known among the Slavonic and nomadic antiquities from the Crimea and the Caucasus. The buckle belongs to “Syracuse” type, Kovalevska/section 2 (oval-framed), type 7, subtype 5, or Aibabin/variant 4. At the south of Eastern Europe, such products are found in the Caucasus, and in a big number, at the Crimean burial grounds. A rosette I shape of shield boss belongs to group VII (small sewn plates) and subgroup of rosettes with strokes on the edge, according to O.A. Shcheglova, or to belt plates Kovalevska/section 1, type 7. Such products are known among the Huns’ antiquities, the Slavonic and the nomadic adornments. Belt sets of the Early Mediaeval Slavs were an integral part of men’s dress for the Early Mediaeval Slavs. However, all the reconstructions of Slavonic belts remain at the hypothetical level. First priority is to create as full as possible catalogue of products and to set them onto a map.
А.А. Харламова
Костяные изделия Донецкого городища (к вопросу о взаимоотношениях жителей городища с кочевниками)
В статье рассматривается ассортимент изделий из кости и рога, выявленных при исследовании Донецкого городища. В большом количестве здесь были найдены костяные и роговые накладки для снаряжения лучника, а также рукояти ножей и других инструментов. Некоторые рукояти оказались покрыты изящным орнаментом, тогда как в быту использовались в основном простые, неорнаментированные орудия труда. Это говорит о возможном изготовлении этих изделий для продажи. На промышленные масштабы производства обозначенных вещей указывают также остатки нескольких косторезных мастерских, которые явно работали на заказ, а не только обслуживали жителей городища. Одна из мастерских даже специализировалась на изготовлении луков. Выгодное расположение Донецкого городища на торговых путях способствовало развитию торговых связей жителей городища с другими регионами. Донецкие ремесленники вполне могли обеспечивать своей продукцией половецкие племена, которые кочевали ниже по Донцу. Об этом говорят находки аналогичных вещей в кочевнических погребениях бассейна среднего течения Северского Донца. Костяные орнаментированные накладки на луки, колчаны и налучья были характерны для быта кочевого населения, а не жителей Древнерусского государства. Подобные торговые связи населения Донецкого городища и жителей Степи позволяют с новых позиций взглянуть на взаимоотношения половцев и Руси, которые в историографии часто представляются как вечное противостояние и борьба оседлых земледельцев и кочевников-скотоводов.
A.A. Kharlamova
Bone-ware from Donetsk Hill-fort (to the Issue of Interrelations of Hill-fort Habitants with the Nomads)
The article describes the assortment of products made of bone and horns found during the research at Donetsk hill-fort. A big number of bone and horn plates for archer’s equipment, as well as handles from knives and other tools were found here. Some handles were covered with elegant ornamentation, while mainly simple non-ornamented tools were used in everyday life. This fact evidences that these items were possibly produced for sale. Their production in industrial scale is also indicated by the remains of several bone-carving workshops which obviously were custom workshops, serving not only the hill-fort habitants. One of the workshops also specialized on bows production. A favourable location of Donetsk hill-fort on trading roots contributed to the development of its habitants’ relations with other regions. Donetsk craftsmen could perfectly supply the tribes of the Cumans roaming lower at the Donets River with their production. It is evidenced by the findings of similar items in the nomads’ burials in the basin of the Siverskyi Donets River middle flow. Bone ornamented plates for bows, quivers, and bow cases are typical for everyday life of not the habitants of Ancient Rus state, but of the nomadic population. Such trading relations between the habitants of Donetsk hill-fort and the Steppe allow considering from the new points of view the interrelations between the Cumans and Rus which are often presented in historiography as everlasting opposition and the struggle between the settled farmers and the nomads-cattle-breeders.
Б.А. Прищепа, С.А. Горбаненко
Постройки с нишевидными печами в хозяйстве древних славян (по материалам Пересопницы, уроч. Пастивнык)
В статье осуществлена полная публикация построек незначительных размеров с нишевидными печами из раскопок раннеславянского поселения в уроч. Пастивнык в Пересопнице (Ровненский р-н, Ровненская обл.) (рис. 1). За время активных исследований, с 2002 г. и по ныне, таких изучено три: № 1 в раскопе 1, № 2 в раскопе 8 и № 1 в раскопе 9. В последней была вторая печь слева от первой (рис. 2; 3). По материалам из заполнения котлованов (рис. 4), постройки датированы Х в. Находки в постройках из Пастивныка свидетельствуют в пользу их использования для работы с «хлебом», или обширнее — для приготовления еды. В постройке 1/1 обнаружены фрагменты жерновых камней, в № 2/8 — обнаружено три вида различных кухонных остатков, а заполнение № 1/9 содержало значительную примесь обгоревших зерновок культурных злаков. О том, что такие постройки не использовали в качестве мастерских (гончарных, железоделательных …), косвенно свидетельствует планиграфия поселений — там где это было возможно проследить, такие постройки располагались в непосредственной близости от жилищ, а также в жилой зоне поселений. Осуществлен обзор аналогичных построек, которые преимущественно находятся на Волыни (рис. 5). Не исключено, что такая традиция устройства хозяйства-двора, при которой отдельно обустраивали сооружение для приготовления пищи вне жилого помещения, была распространена на очень ограниченной, локальной территории, характерна именно летописным волынянам и была их определенной племенной особенностью устройства хозяйства-двора.
B.A. Pryshchepa, S.A. Gorbanenko
Structures with Bay-shaped Stoves in Ancient Slavs’ Husbandry (Based on Materials from Peresopnytsia in Pastivnyk Tract)
The article presents a comprehensive publication of small size structures with bay-shaped stoves from the excavations at the Early Slavs’ settlement in Pastivnyk Tract in Peresopnytsia of the Rivne Region and Oblast. There are three of them studied since 2002 during the period of active research: No 1 in excavation area 1, No 2 in excavation area 8, and No 1 in excavation area 9. There was the other stove to the left from the last mentioned. Based on the filling in the foundation pits, the structures are dated by the 10th century. Finds in the structures at Pastivnyk testify for their usage in work with «bread», or wider for cooking: fragments of millstones were found in structure 1/1; three types of various kitchen remains were found in No 2/8, and filling No 1/9 contained a significant admixture of burnt grains of cultivated cereals. The fact that such structures were not used as workshops (ceramic, ironworking, etc.) is indirectly evidenced by the planigraphy of the settlements: in cases where it was possible to trace, such structures were situated in immediate proximity to the dwellings, as well as in the residential area of the settlements. A review of similar structures is made which are situated mainly in Volyn. It is probable that such tradition of farmstead organization, in which structures for cooking were settled separately and outside the dwelling room, was spread at a very limited local territory, was appropriate for the annalistic Volynians, and was their own distinctive tribal peculiarity of farmstead organization.
А.С. Русяева
К истории изучения одной терракоты из Ольвии
По случаю столетия со дня рождения А.И. Фурманской проведено восстановление авторства находки протомы во время ее раскопок ольвийского некрополя в 1956 г. Недавно она была реставрирована и в полном объеме рассмотрена в публикации А.С. Борисюк-Дудкиной и Т.М. Шевченко. В данной статье представлены различные дополнения к ее изучению, аналогии, суждения, которые дают возможность интерпретировать изображение на протоме как Деметру с характерным для нее ритуальным жестом, согласно с А.И. Фурманской. Проблематичным однако остается определение более-менее точного прототипа протомы, абсолютной датировки и конкретного места изготовления. Тем не менее, при объективном решении этих вопросов исключительно важное значение принадлежит визуальному ее сопоставлению с многочисленными протомами этого типа боспорского производства раннеэллинистического периода.
A.S. Rusiayeva
To History of Study of One Terracotta from Olbia
On the 100th anniversary of A.I. Furmanska, the authorship of the protome’s discovery during her excavations at the Olbian necropolis in 1956 is resumed. The protome was recently restored and comprehensively discussed in the publication by A.S. Borysiuk-Dudkina and T.M. Shevchenko. In this article, presented are various additions to its study, analogies, judgements allowing the author to interpret the depiction on protome as Demeter with a ritual gesture peculiar for her, according to A.I. Furmanska. However, the determination of more or less exact prototype of protome, of the absolute dating, and of precise place of production remains to be problematic. Nevertheless, in objective solving of these problems, it is important to visually compare the protome with numerous protomai of this type produced in Bosporus in the Early Hellenistic period.
